Махмуд Хатит. Разящий меч революции

Лазарь Юдович  Плескачевский  родился  на Украине в городе Днепропетровске в семье рабочего-мукомола  в 1914 году. После смерти матери вместе с братом попал в детский дом, учился на сапожника и одновременно мукомола, пробовал писать. Сотрудничал сначала с молодежными, а потом и партийными газетами. С 1936 года служит в Красной Армии в качестве военного корреспондента  окружных и полковых газет. С начала войны являлся военкором фронтовой газеты  «За родину». Почти полгода в 1941 году находился в партизанском тылу, о чем написал книгу «Партизанскими тропами». В 1943 году выпускает подпольную партизанскую газету и вновь в тылу врага. Через год Лазарь Плескачевский был утвержден собственным корреспондентом  «Комсомольской правды». После войны некоторое время работал собственным корреспондентом «Комсомольской правды» по Молдавской ССР.

Войну Лазарь Юдович закончил в звании капитана. Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени, медалями «За оборону Ленинграда», «Партизану Великой Отечественной войны второй степени», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне».

В конце 50-х – начале 60-х годов прошлого века писатель и журналист Лазарь Плескачевский работает в газетах Адыгеи. И наш край становится для него нераспаханной нивой в истории революционного движения. Он пишет и издает о событиях тех лет книги «Мос Шовгенов – адыгейский революционер», «За Кубанью», но вершиной его творчества, несомненно, становится повесть «Гарнизон острова свободы» об абреке, революционере Махмуде Хатите из аула Бжегокай. Написанная, казалось бы, в жанре скучного социалистического реализма, но с элементами детективного и приключенческого жанров,  в течение почти полувека книга владеет умами читателей Адыгеи и Кубани и буквально зачитанная до дыр становится библиографической редкостью.

Сегодня, опираясь на эту книгу, мы постараемся рассказать вам о славном адыгейском революционере Махмуде Хатите, который имеет непосредственное отношение к образованию нашей государственности, но незаслуженно подзабыт.

               Абрек

Прямое значение слова «абрек» в адыгейском языке – дракон («абрагъо»). В более поздние времена это слово обрело социальное значение. Адыги, никогда не имевшие в своей истории таких форм наказания, как лишение свободы или смертная казнь, а изгоняли за провинность человека из общины, аула, абреками стали называть изгоев, которые выживали вне социума за счет хищничества. С приходом на Кавказ мусульманства абреков стали именовать еще и хаджиретами.  Этим мы обязаны арабскому слову «хеджра», означающему «бегство».

За время своего многовекового существования ориентированность и категории абреков менялись не один раз, пока движение не обрело с приходом России на Кавказ форму социального протеста против новых, а нередко и  несправедливых законов имперской администрации , а также гнета и притеснений горской верхушки. К таким «протестным» абрекам относился легендарный чеченец Зелимхан из Харачоя, а также Махмуд Хатит из Бжегокая.

В адыгейских аулах о Махмуде слагали песни, а в русских хуторах и станицах его называли «наш Котовский». Поэт Павел Иншаков о нем напишет целую поэму «Дума о богатыре», которую завершит такими словами: «Славу дней былых гордо степь хранит. Чудеса творил партизан Хатит».

Трагична и вместе с тем блистательна его жизнь, полная самых невероятных приключений. И в ней Махмуд Хатит пройдет сложный путь от батрака до абрека,  от абрека до революционера, сполна отдав свою жизнь родине, людям.

            Проделки 

        белого джинна

Махмуд с малолетства работал у известного в прошлом конокрада, а позднее успешного коннозаводчика Османа, который поставил дело так, что выведенные им кони легендарной адыгской породы шагдий были победителями на бегах не только в Екатеринодаре, но и в самом Санкт-Петербурге. Не раз на них в качестве жокея выступал и Махмуд. Осман, хотя и платил своим трем табунщикам обычно вовремя, был еще тем скрягой.

В ту ночь перед праздником Курман-Байрам приключилась беда, на его табун напали конокрады. Махмуд задержал одного из них, но двух породистых жеребцов угнали. Осман был вне себя от ярости, выругал табунщиков и отказал им в оплате работы за месяц. Тогда-то Махмуд и решил ограбить Османа и забрать свои и товарищей деньги. По чистой случайности, проникнув ночью к нему в дом, он прихватил со стола десять золотых монет каждая достоинством в десять рублей, а не три, которые Осман им был должен. Тогда Махмуд и надумал забрать свои и друзей три золотые монеты, а все остальное тайно подбросить семьям аульских бедняков и распустить слух, что это подарок им от белого джинна добра перед праздником. Надумал и сделал, а в ауле еще несколько дней стоял радостный переполох, и лишь Осман был сумрачен, потому что знал, чьи это деньги и мучился тем, что не ведал, кто этот белый джинн, который так ловко провел его.

Но на этом благие деяния белого джинна не ограничились. Случайно узнав, что Осман, напуганный недавно произошедшим событием, решил отвезти свои сбережения на хранение в Екатеринодарский банк, Махмуд взял из тайника «кольт», который обронили при набеге конокрады, поупражнялся в стрельбе на купленные в аульском магазине патроны и приготовился к делу. В первый раз ограбление сорвалось: Осман из-за недомогания решил повременить с поездкой, но Махмуд умел ждать. На второй раз добычей его стали 12 тысяч царских золотых монет. Часть их Махмуд пустил на развитие начатого с друзьями общего дела, а другую тайно распределил между многодетными семьями аульчан и семьями, в которых было много дочерей, ведь по царским законам землей наделялись только мужчины, а, значит, эти семьи были обречены на бедность.

 Кавказский Кармелюк

Екатеринодарский прокурор Митюк, расследовавший ограбления Османа,  убийство и ограбление аульского богача Ильяса, совершенное другом Махмуда Ахмедом, давно положил свой глаз на Хатита, но тот ускользал у него из-под  носа. Расчет Митюка был прост: он считал, что поделиться Махмуду добычей проще, чем греметь кандалами в каторжной тюрьме, и он поджидал подходящего момента. Приезжая в аул, Митюк обычно останавливался у Османа. В то утро он проснулся от какого-то шума. Открыв глаза, увидел в дверях хозяина.

– Хорошо, что проснулся, – сказал мрачно Осман. – Одевайся быстро, есть хабар.

Они пересекли улицу, повернули за угол и увидели большую толпу. Мужчины, женщины и дети теснились у ветхого забора перед саклей вдовы Нафсет. Сама вдова стояла тут же.

– Полюбуйтесь, – показал Осман. – Вечером ничего не было, а утром, словно с неба свалилось…

– Что свалилось с неба? – не выдержал Митюк. – Расскажите толком, что здесь происходит.

– Белый джинн мое золото раздает – вот что происходит, – грубо выкрикнул  Осман. – И золото убитого накануне Ильяса. А власть в это время спит. Вчера вечером вдова Нафсет считалась самой бедной в ауле, а ее дочери – жалкими  бесприданницами. Ночью же к ней завели во двор трех телочек по количеству дочерей, и у каждой на шее было по мешочку с деньгами.

– Я конфискую этих телок, здесь орудует банда грабителей и шарлатанов! – сказал Митюк.

Его слова перевели местному мулле.

– Да как ты смеешь, иманцыз, неверный! – пригрозил тот. – Ты не смеешь идти против Аллаха , по воле которого белый джинн совершает добрые дела. А пойдешь на это, толпа разорвет тебя.

Возвращаясь к Осману и увидев среди молодежи Махмуда, Митюк подумал:

– Необыкновенный разбойник. Раздает, что награбил обезумевшим от голода дурочкам. Кармелюк какой-то. Кавказский Кармелюк.

Кармелюк был украинским Робин Гудом, который в 19 веке грабил богатых и раздавал золото и деньги бедным.

А на следующее утро было ограблено поместье помещика Макарова, что было рядом с аулом Бжегокай, унесено из сейфа десять тысяч рублей золотом.  Грабителей  не нашли, а деньги снова ушли в народ – к бедным и обездоленным. 

Но сколько веревочке не виться. Митюк, однажды все-таки просчитав Махмуда на одном из ограблений, ретиво бросился по следу. А когда арест не удавался, потому что Махмуд прятался на своем потаенном острове за рекой Афипс, среди бурелома, или, бросившись в студеную воду, ловко уходил от погони, екатеринодарский прокурор придумал план, по которому беглец сам должен  был прийти к нему. 

Заручившись поддержкой начальника Кубанской области генерала Дедова, он взял в заложники всех родственников Махмуда – Хатитов. Набралось человек пятьдесят. Их должны были освободить при непременном условии, если Махмуд сдастся властям.

 Дерзкое похищение

Похищения людей на Кавказе быливсегда. И совершались они, чтобы принудить к чему-либо своего врага. Так, в 1840 году черкес-бесленеевец Али Хырцыж выкрал дочь начальника правого фланга Кавказской линии, генерал-лейтенанта Засса, чтобы принудить последнего к миру – такую жестокую и наступательную политику тот проводил. Засс выполнил условия черкесов и через год, как и  договорено, дочь ему вернули в целости и сохранности, с соответствующими почестями.

Махмуд в тюрьму садиться и не думал. Он решил похитить дочь начальника Кубанской области генерала Дедова, и сделал это вместе с друзьями. А когда отвез Елену на свой остров за Афипсом, отправил генералу письмо такого содержания: «Выпускай Хатитов, получай дочь. Как только все Хатиты уедут, появится дочь, раньше не жди».

– Мерзавец! – процедил генерал. – Сегодня же всю шайку перестреляю как собак.

В тот день, когда украли Елену, была устроена погоня, ее объявили негласно в розыск, но все безрезультатно.

– Ну что? – метнулась к нему генеральша, которая не находила себе места. – Что докладывают?

Он, молча, протянул ей ультиматум Махмуда.

– Каких Хатитов, что за бред? – ужаснулась генеральша, далекая от дел мужа. – Чего они хотят?

Генерал объяснил.

– Изверг проклятый! – набросилась на него жена. – Родную дочь на каких-то каторжников променял! Сейчас же выпусти эту рвань и привези Елену!

– Привезут ее, никуда не денутся!

С Хатитами все обошлось. Не успели они в полицейском управлении устроиться на ночлег, когда им приказали собирать пожитки и «вытряхиваться». Вернулись они в аул ночью пешком.

А наутро Махмуд с друзьями привезли Елену в Екатеринодар . Она была в плохом расположении духа. Бывало и такое в юридической практике, когда жертва влюблялась в своего похитителя. В одном квартале от генеральского дома Махмуд легко поднял Елену и поставил на мостовую.

Она сделала несколько шагов и остановилась. Что-то ей хотелось сказать этому гордому человеку, и она проговорила:

– Я хотела бы вам написать. Но у вас, наверное, нет адреса?

– Нет, – ответил грустно Махмуд. – А кроме этого, я и не грамотный. Все, что нам надо, пишет мой друг Ахмед.

Ее встретили бурно, как героиню, долго рассматривали черкесское платье, в которое она была одета.

– Он-то каков из себя? – спросила мать.

 – Дик и прекрасен как Эльбрус, мамочка! И благородный до глупости, – улыбнулась она.

Мать все поняла и лукаво взглянула на дочь.

– О, я обязательно взгляну на него, когда поймают.

– Они никогда не поймают его! – испугалась дочь.

Но Елена ошиблась. Прошло не более недели, как вдруг в гостиной генеральши появился прокурор Митюк.

– Изловили вашего Кармелюка, – довольно доложил он. – Сидит голубчик.

– Неправда! – запальчиво выкрикнула Елена.

– На этот раз, правда, прекрасная девушка.  – ответил Митюк. – Честно добавлю, я здесь ни при чем – его предали и скрутили без моего участия.

Махмуд решил ограбить Екатеринодарский банк. Камболет, брат Османа и аульский старшина Бжегокая через своих осведомителей узнал это, донес в жандармерию. Когда Махмуд прибыл к банку с друзьями, его уже ждали, навалились, арестовали. Так он попал в тюрьму на Дубинке, где о нем уже ходили легенды. Тюрьма стала для него школой жизни, университетом. Здесь он встретился с Андрем Ивановичем Волдыревым, который работал у помещика Макарова, жившего в предместьях Бжегокая. Именно Волдырев спас его в детстве, когда Махмуд тонул в Афипсе, а потом научил русскому языку. Он был социал-демократом и арестован за революционную деятельность. Заходил к нему в тюрьму и Мос Хакарович Шовгенов, что нанял для Махмуда авоката, а ранее приезжал в Бжегокай в качестве коммивояжера и тайно проводил революционную агитацию и пропаганду. В тюрьме он встретил и эсера-террориста, бывшего студента Михаила Пищенко, который научил его сносно писать и читать по-русски. Итогом пребывания Махмуда в тюрьме среди политических, различных полемик с ними стало понимание, что грабежами и разбоями, дележкой между  людьми того, что отнял у богачей, их не осчастливишь. Главным же выводом то, что надо уничтожить систему мироустройства, которая делает их обездоленными и несчастными. Так Махмуд становится на путь революционера и навсегда уходит из абреков.

Но тюрьма – это не только политические заключенные, которые оказали на нашего героя благотворное влияние, но и уголовники – убийцы, воры разных мастей, мошенники и шулера. Вот что автор пишет, как Махмуд разобрался и разошелся с ними: «Однажды в камеру была доставлена партия головорезов во главе с ростовским бандитом, грозой блатных Юга России Харитончиком, встреча с которым чуть было не закончилась для Махмуда печально.

Махмуд пристрастился в тюрьме к чтению и читал в этот день с упоением повесть «Тарас Бульба» Николая Гоголя.  Харитончик, командовавший всей босяцкой сворой, как фельдфебель, пошептавшись с ними, подошел к Махмуду.

– Детка, – сказал он, заложив руки в карманы и неприятно улыбаясь. – Что должен делать босяк с книгой?

– Отойди, – спокойно сказал Махмуд, его мысли витали где-то в высоте.

– Детка, – проговорил также спокойно Харитончик, но чуть громче. – Босяк должен с книгой делать вот что.

С этими словами он вырвал из рук Махмуда книгу, скомкал несколько листов и бросил на пол.

Махмуд тяжелым ударом  в челюсть уложил Харитончик рядом с книгой.

Заключенные перенесли своего главаря на нары, долго пыхтели над ними. Потом он, очнувшись, как после очередной попойки, спросил:

– Где я?

– Ты в мире, где приходится соизмерять свои поступки со своими силами, сын мой, – цветасто, но понятно поддел его один из шулеров, давая понять ему, что его здесь уже не боятся.

Харитончик все вспомнил, приподнялся, попросил воды. Пил медленно, с трудом, а потом сказал:

– Не живет больше суток тот, кто поднял руку на Харитончика.

Махмуд поднялся и подошел к босякам, сгрудившимся над своим предводителем.

– Ты, падаль, запомни: приблизившись ко мне ближе, чем на пять шагов, пеняй на себя!

Но Харитончик не внял его угрозам, а взяв нож в зубы, ночью пополз вверх по нарам, к Махмуду, но тот ждал его, а потому не спал. Он перехватил его руку, поднял в воздух и некоторое время, подумав, как распорядиться его судьбой, приказал: «Спускай штаны!».

Махмуд снял свой ремень и начал хлестать его.

– Раз, два, три, – пронеслось по камере.

То считали еще недавние его «друзья», а потом стали подходить к поверженному вожаку и высказывать ему у параши свои претензии.

Утром Харитончик удавился, оставив после себя записку: «Не могу больше жить! Был для вас всем – учителем, казначеем, аферистом, убийцей, нищим, богачом, не был только человеком. Простите, урки!».

Потом Махмуд совершил побег из Екатеринодарской тюрьмы, подпилив решетку в кабинете фельдшера Крамарчука, связав его и нашептав  на дорожку: «Махмуд Хатит в тюрьме сидеть не хатит». И это стало крылатой фразой на долгие времена.

        Могила в степи

Потом будет Шлиссельбургская крепость, в которую наш земляк сядет как большевик. Затем грянет Февральская революция 1917 года, и он, как все политические заключенные, получит свободу. В Октябрьскую революцию Махмуд Хатит – командир взвода пулеметчиков, который оцепит Дворцовую площадь, и будет содействовать штурму Зимнего дворца. По возвращению на Юг России в качестве командира красноармейского отряда воюет с белогвардейцами Корнилова, Деникина, атамана Покровского, освобождает от них города Ставрополь, Кизляр, Астрахань и многие другие  Место гибели героя неизвестно, но в нашей памяти он останется навсегда.

P.S. Замечательную повесть написал о Махмуде Хатите писатель и журналист Лазарь Плескачевский – документальную историю живым и сочным русским языком. Вышедшая в Адыгейском отделении Краснодарского книжного издательства в 1961 году тиражом в 15 тысяч экземпляров книга «Гарнизон острова свободы» оказалась практически изношена физически – так была популярна, но осталась в людской памяти. А наш скромный очерк о славном герое Махмуде Хатите в канун 100-летия государственности Адыгеи – это результат эстафеты памяти, памяти незабвенной, которую мы стараемся передать от поколения к поколению.